Связи были – это да. Но не любовь в ее первозданном смысле.

И вот теперь все может измениться! Окрыленный этой неожиданно открывшейся истиной, Рыба-Молот повернулся к незнакомке и вперился в нее глазами. И чем больше он смотрел на нее, тем очевиднее становился вердикт сети PGN: это она!

«Это она» всплывало на всех развешанных и растыканных по самолету табличках и инструкциях. В какой-то момент даже загорелось табло, где вместо привычных «НЕ КУРИТЬ! ПРИСТЕГНУТЬ РЕМНИ!» возникло сакраментальное:

«НЕ БУДЬ ИДИОТОМ!»

Но и без понукающей надписи все было ясно: в каждом органе Рыбы-Молота (включая вырезанный во времена оны аппендикс) бушевали фейерверки и взрывались петарды; вдоль арыков, наполненных венозной и артериальной кровью, шли духовые оркестры, оркестры народных инструментов и – специально выписанный из Шотландии сводный оркестр волынщиков; их сопровождали ликующие толпы с транспарантом «ХУШ КЕЛИБСИЗ!» [2]. В легких Рыбы парили воздушные змеи, в животе кувыркались бипланы, истребители последнего поколения и самолеты-перехватчики, а в голове…

Впрочем, в голове-то как раз ничего особенного не происходило. Там царила абсолютная пустота. Зато обнаглевшее воображение Рыбы-Молота рисовало картинки одна соблазнительнее другой: вот он хлопочет на кухне, смешивая разные сорта шоколада для будущих конфет. Вот он украшает торт засахаренными фруктами и марципанами. Вот он снимает пробу с только что придуманного соуса, а предмет его обожания…

– Прекратите трястись! – сказал предмет обожания, глядя на Рыбу с откровенной злостью.

Только тут Рыба заметил, что не просто трясется сам по себе, а заставляет ходить ходуном весь ряд. И кто после этого скажет, что это – не дрожь в чреслах, о которой он так мечтал?

– Простите, ради бога, – пролепетал Рыба, сведя колени и вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. – Вы… тоже летите в Салехард?

– Нет. В Гонолулу!..

Ответ был исчерпывающим, и Рыба-Молот надолго замолчал: очевидно, знакомство надо начинать совершенно по-другому. Но как именно?.. Бегло промотав отношения с другими женщинами, в том числе с бывшими женами, Рыба пришел к неутешительному выводу: инициатива во всех случаях исходила вовсе не от него. Он лично никого не заинтересовывал в себе, не увлекал интеллектуальным разговором, удачной шуткой, широким жестом и неординарным поступком. За него все делали (или не делали) другие. С Кошкиной он познакомился в небольшом ресторанчике грузинской кухни, где работал поваром. Заседавшая с компанией Кошкина изрядно приняла на грудь и, находясь в самом веселом расположении духа, потребовала вызвать «шефа, так чудесно сварганившего чахохбили, а уж она-то знает толк в чахохбили, сациви и жареном сулугуни, ее принимал у себя дома известный певец Зураб Соткилава, и вообще у нее в роду были грузинские князья».

Вышедшему в зал Рыбе пьяная Кошкина влепила поцелуй и пообещала широко разрекламировать его заведение. Это оказалось таким же трепом, как и история о грузинских князьях и Зурабе Соткилаве, но через неделю Рыба-Молот обнаружил себя на свидании, а еще через две – в постели, с последующей регистрацией брака в районном загсе.

Знакомство с Рахилью Исааковной прошло по схожей схеме, с той лишь разницей, что работал Рыба уже в ресторанчике еврейской, а не грузинской кухни. И Рахиль Исааковна появилась там не случайно, а с подачи Бориса Пельца, шапочного знакомого Рыбы и Кошкиной. Борис Пельц шепнул Рыбе-Молоту, что сочувствует семейной дра-мм-ме, его постигшей, но… жизнь не стоит на месте. И всегда готова предложить новый вариант в лице роскошной, совершенно свободной и лишенной предрассудков женщины.

– А это ничего, что я не еврей? – простодушно спросил Рыба.

– Я же сказал, она лишена предрассудков…

Рахиль Исааковна, следуя траекторией упорхнувшей в Москву и совершенно неизвестной ей Кошкиной, затащила Рыбу сначала в постель, а затем в загс. И никаких сверхчеловеческих усилий от него не потребовалось.

Теперь – все совсем не так. И ему предстоит напрячься, если уж он решил завладеть вниманием прекраснейшей из всех женщин, смуглолицей пери. Проинспектировав интеллектуальный багаж, Рыба-Молот обнаружил в нем «Ля бисиклетте» Ива Монтана; все, когда-либо выходившие на DVD, части фильмов «Пила» и «Восставшие из ада», Сюткина с Меладзе, Петросяна с Малаховым; дзэн-чайку Джонатан Ливингстон, парящую над революционно-короткометражным кинематографом Тринидада и Тобаго; рекламу памперсов, прокладок и дезодорантов экономкласса; немецкое атлетическое порно, кассеты с которым он прятал на антресолях и от Кошкиной, и от Рахили Исааковны. А также отрывок из кулинарной книги Е. Молоховец, начинавшийся словами: «Если пришли гости, а в доме нечего есть, пошлите горничную в погреб за бараньей ногой…»

Не густо.

Но дело ведь не в количестве информации, а в умении правильно ею воспользоваться. Почему бы не представить, что он, Рыба-Молот, и объект его внезапно вспыхнувшей страсти находятся на светской вечеринке? В качестве приглашенных vip-гостей, а не кого-нибудь еще (последнее замечание относилось исключительно к Рыбе, принадлежность же к vip-ам прелестной незнакомки и вовсе никем не может быть оспорена). Смокинг, туфли из крокодиловой кожи, бокал мартини в руках… Под мартини любая тема проканает!..

– Вы любите кино? – спросил Рыба-Молот у пери.

Сейчас она скажет «да», потому что кино любят все. И может быть, подумает: а почему этот парень спросил про кино? – наверняка не просто так. Наверняка он имеет отношение к кино. Он режиссер. Или продюсер, что по нынешним временам даже круче… или нет… он – представитель отборочной комиссии ведущих европейских фестивалей, следовательно, человек влиятельный, почти что всемогущий. И надо бы внимательнее к нему присмотреться…

– А вам какое дело? – не очень дружелюбно ответила пери после продолжительной паузы. За время которой Рыба-Молот успел побывать режиссером, продюсером и всемогущим членом отборочной комиссии. А также – выпить два бокала воображаемого мартини, сопреть в воображаемом смокинге и натереть пятки воображаемыми туфлями из крокодиловой кожи.

– Просто интересно… Например, я… не пропускаю ни одной арт-хаусной премьеры… Вот!.. Арт-хаус – это такое направление…

– Знаю. Направление назло Голливуду. Я его ненавижу. Голливуд я тоже не люблю. И Болливуд не жалую.

– А…

– Азиатское кино ничуть не лучше всего перечисленного. Еще вопросы будут?

– Литература! – осенило Рыбу-Молота.

Сейчас она скажет «да», потому что книжки любят все. Или делают вид, что любят. И не какое-то там бульварное чтиво (кто в здравом уме и трезвой памяти признается, что пользует бульварщину?). Речь идет о высоком. Издающемся тиражом не более 5 тыс. экземпляров, на хорошей бумаге и в хорошем переплете. С восторженными отзывами на последней странице обложки – от «Таймс», «Ридерз дайджест», «Обсервер» и «Эсквайр»; от высоколобых мужских журналов и низкожопых женских; от экуменических организаций, правозащитных объединений, ассоциации стрелков, ассоциации производителей молока и от сообщества юзеров портала «Всем сосать!». Сейчас она скажет «да»! И может быть, подумает: а почему этот парень спросил про литературу? – наверняка не просто так. Наверняка он имеет отношение к литературе. Он… он… Конечно, на писателя Рыба-Молот не тянет, на издателя – тем более, но можно представиться… гм… Можно представиться переводчиком! Да-да, это отличная идея! Он – переводчик, и в его активе – перевод книжки Р. Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Перевод сделан совсем недавно, но уже успел стать культовым, – что признал и сам автор книжки. В этом переводе дзэн-чайка летает выше, чем во всех других переводах; меньше гадит, глубже копает, складнее звонит, ядренее философствует и смелее обобщает. А еще она…